- Ну, как? – первым делом спросил Жорка Сакурова, выходя из дома и прижимая к животу литровую пластиковую бутылку.

 - Почти нормально, - буркнул Сакуров и кивнул на Мироныча, который, навострив уши, уже торчал рядом.

 - Ладно, - понятливо возразил Жорка, - пошли.

 - Может, послать его спать на хрен? – шёпотом поинтересовался у Жорки Сакуров и снова показал на старого сквалыгу.

 - Заснёт он теперь, держи карман шире, - раздражённо сказал Жорка.

 Зависли надолго.

 Жоркина жена не успела развести свой ядерный самогон, и односельчане глотали семидесятиградусный почти первач. В общем, после первой все «уехали», а Мироныч перестал приставать с расспросами. Сакуров, памятуя поэтапные путешествия в своих снах, пить не стал, и вскоре они с Жоркой, воспользовавшись оживлённой беседой на повышенных тонах, завязавшейся между Варфаламеевым, Семёнычем и экс-директором, принялись трепаться приватно и строить планы.

 - Как съездили? – повторил вопрос Жорка, когда Мироныч начал описывать один из эпизодов своей паразитской жизни. Эпизод приурочивался к осеннему забою Варфаламеевских свиней, каковое мероприятие ушлый Мироныч пропустить никак не мог. Больше того: загодя предвкушал. Он уже бывал на похожих и, если свежину не удавалось выменять на свой дрянной самогон, торговался из-за каждого рубля и хаял товар, как полудохлый, с обилием костей и сала. Помимо всего, Мироныч приползал на мероприятие с собственным безменом, который врал граммов на семьсот, не меньше. Безмен этот был старинный, полученный в приданное за Азой Ивановной, и весил килограммов пять. Но старенький Мироныч не ленился таскать с собой эту увесистую железяку вкупе с двумя литрами пойла, сотворённого блудливыми руками последней супруги, и как-то так всегда получалось, что бывший директор местного металлургического гадюшника умудрялся брать на пол-литра самогона два кило мяса, взвешиваемого на старинном безмене с отрицательным «походом».

 - Дело было в сорок пятом, - повествовал Мироныч, - я как раз закончил восстанавливать Севастополь, и партия решила командировать меня в Германию с целью инспектировать парк трофейных механизмов…

 Надо сказать, в последней войне Мироныч принимал участие совершенно косвенное. Начал службу он на Дальнем Востоке. Потом, по мере освобождения страны от оккупантов, перебирался с линией фронта на запад. Но никогда не приближался к ней, линии фронта, ближе, чем на тысячу вёрст. По демобилизации Мироныча, как почти боевого офицера, поставили командовать каким-то заводиком. С тех пор и до самой пенсии он директором и проработал. Каково приходилось предприятиям, которыми руководил профессиональный паразит Мироныч, Бог весть, но о себе он не забывал во все времена. В Германии старый сквалыга, бывший молоденький капитан какого-то политотдела, тоже не растерялся. Мало, он там пожил от души, о чём любил рассказывать, капитан притаранил из побеждённой страны два вагона добра, о чём он рассказывать не любил, но слухами земля полнилась.

 - …Стояли мы возле Магдебурга в поместье бежавшего фашиста, а рядом находился хутор, где держали таких отменных свиней, с которыми свиньи Пети Варфаламеева даже рядом не дышали…

 «Старая сволочь», - подумал Сакуров и вполголоса рассказал Жорке про поездку.

 - Легко отделался, - резюмировал Жорка.

 - Легко, - поёжился Сакуров и ткнул самокруткой в сторону Семёныча, кивающего в ответ на повествование Мироныча. – Кстати, он ведь ещё может и долю потребовать.

 - Не потребует, - отмахнулся Жорка. – Не такой человек.

 - Да? – удивился Сакуров, ловя себя на мысли, что, сколько он живёт в России, не перестаёт удивляться. – А не проболтается? – спросил он Жорку, снова имея в виду ветерана столичного таксопрома.

 - Да он такого наврёт! – усмехнулся Жорка. – Что ни одна собака не поймёт, что мы на самом деле сотворили.

 - Кстати, насчёт сотворили: вот деньги…

 - Давай.

 Жорка сунул деньги в карман и сказал.

 - А хватит нам их на то, что мы задумали? – поинтересовался Сакуров.

 - Не хватит – добавлю, - легко возразил Жорка. – Со следующей недели, пока сухо, надо начинать копать картошку.

 - Да, надо. Кстати, я тоже могу добавить.

 - Купи штаны лучше, - буркнул Жорка, - и какую-нибудь приличную обувь. А то ходишь в моём старье…

 - Нормальное старьё, - возразил Сакуров.

 - Ладно, давай ещё по одной.

 - Я ж не пью!

 - А, ну да! Эй, вы, пить будете?

 - Конечно, Жорочка! – первый отозвался Мироныч, прервавшись на том месте, когда он, откушав дармовой ветчины со шнапсом, принялся окучивать какую-то военнослужащую младших чинов с помощью реквизированных духов и служебного положения. Судя по прошлым рассказам и нынешним сальным взглядам, которые древний старичок дарил всем местным особам женского пола за исключением ровесницы – бабки Калининой, ходок он был ещё тот. Хотя рост имел пигмейский, а рожу – скабрезную.

 - Не крепка? – насмешливо спросил Жорка.

 - Есть немного, - небрежно бросил Мироныч, - да ещё она у вас чем-то воняет.

 - Зато твоя – без запаха, - ухмыльнулся Жорка и налил в четыре стакана.

 - Да, мой самогон – марочный, - без тени смущения заявил Мироныч и потянулся к своему стакану. – Его даже директор нашего банка хвалил.

 - Врёте, наверно? – не поверил Сакуров.

 - Ничуть, - ещё шире ухмыльнулся Жорка. – К нашему Миронычу весь цвет Угарова в гости во время всяких праздников шастает. И чего только с собой в виде подарков не тащит. То есть, хоть и цвет, а дураки набитые. Во-первых, жрут в гостях всякую дрянь, во-вторых, очень сильно надеются, что Мироныч в ответ на хрустальный горшок местного производства подарит кому-нибудь какое-нибудь своё «трофейное» ружьецо.

 - Ну, друзья, - решил сменить тему Мироныч, - давайте выпьем за наш сплочённый коллектив честных тружеников, которые всегда готовы прийти на помощь друг к другу.

 Коллектив не сказал ни слова в ответ и выпил. Все, и Мироныч, закурили, а повествовать принялся Семёныч. Бывший директор пытался продолжить свой рассказ, но не получилось.

 - Моя «нива», чтоб вы все знали, - завёл пьяную пластинку ветеран Московского таксопрома, - не просто легковая машина, а вседоржник называется…

 - Внедорожник, - машинально отредактировал Сакуров.

 - Внесапожник, - поправил Жорка. Но Семёныч не слышал ни Сакурова, ни Жорку.

 - …В общем, вездеход в городском исполнении. А это, чтоб вы знали, такая машина, на которой не стыдно и в городе показаться, и нетрудно по болоту проехать…

 - …Ваша машина, - угодливо встрял Мироныч, - этим летом выиграла гонку «Париж – Дакар».

 Старый сучий хвост давно посчитал, что ездить на Семёныче за дрянной самогон гораздо дешевле, чем это обошлось бы сыну экс-директора на нормальном бензине, поэтому всячески поощрял Семёныча в любом его вранье.

 - Н-ну? – удивился Семёныч, но тотчас намотал на ус новую информацию и продолжил свою историю. – Так вот, это такой вседорожник, что я однажды на нём трактор из карьера, куда он свалился, вытащил.

 - Большой трактор? – не преминул встрять Жорка.

 Семёныч задумался, но ненадолго.

 - Кировец (30), во!

 Семёныч как сказал, так и вытаращил глаза. Наверно, от удивления, что он смог вытащить на маленькой «ниве» здоровенный кировец.

 - Трактор, наверно, был без прицепа? – снова встрял Жорка.

 - В том то и дело, что с прицепом! – решил идти до конца окончательно охреневший Семёныч.

 - Значит, был порожняком?

 Жорка веселился вовсю. Мироныч изображал благостную благодать, Варфаламеев гипнотизировал бутылку с оставшимся самогоном.

 - И ничего не порожняком! Он вёз, он вёз…

 - Другой трактор? – подсказал Жорка.

 - Да, но…

 Семёныч ещё немного подумал, а затем с сожалением добавил:

 - …Поменьше кировца.

 - Наверно, Беларусь (30)?

 - Её, заразу! Я, значит, тащу их из карьера, а водитель кировца бегает вокруг меня и умоляет, чтобы я не уронил эту Беларусь с его прицепа. В общем, вытащил, и ни грамма не взял!