Глава 44

 Пятого марта Жорка снова поехал за пенсией. Вернулся он десятого, пьяный и злой. Сакуров как раз вернулся с работы и кормил подросших поросят. Мироныч в это время прятался в своём дровяном сарае, куда его загнал Дик. Дело в том, что Жорка придумал не просто так кормить окрепшего и вымахавшего в собачью сажень дармоеда, но попутно натаскивать его на хозяина. Надо отдать должное Дику, он оказался смышлёным кобелём и уже через месяц кормления сосисками не в шутку бросался на Мироныча. Но что самое интересное, такое поведение годовалого питомца нравилось его хозяину, потому что чем злее зверь, тем целее добро. И, если бы не гадские соседи, пресекавшие завывания голодного кобеля с помощью милиции и повсеместно расплодившихся адвокатов, сидеть бы Дику в городской квартире на коротком поводке. Причём сидеть без сосисок, куриных косточек, сухого собачьего корма и даже без хлеба, потому что хлеб кусался тем больше, чем старше и жадней становился Мироныч.

 В общем, Сакуров кормил поросят, Мироныч сидел в сарае, Семёныч с Варфаламеевым подыхали с похмелья возле японского телевизора за самоваром, а Жорка долбил в запертую дверь своего соседа.

 - Костя! – орал ветеран Афганистана. – Ты что, умер?!

 - Бегу, бегу! – спохватился Константин Матвеевич, услышав Жоркин голос. Выскочив на крыльцо и увидев поддатого соседа, Сакуров расстроился, а тут ещё Мироныч.

 - Костя! Жорочка! Миленькие! Подержите Дика, пока я перейду к вам или к Семёнычу.

 - Почему не к себе?! – рявкнул Сакуров.

 - Сиди лучше в сарае! – выступил со своим предложением Жорка и вошёл в избу соседа.

 - Что, опять? – укоризненно спросил Константин Матвеевич.

 - Да чё ты распричитался, как баба: опять – не опять, - пробурчал Жорка, доставая из-за пазухи початую бутылку и выпивая прямо из горла.

 - Стаканы же есть, - засуетился Сакуров возле стола.

 - Не могу ждать, душа горит… Что, Мироныч снова возле поросят крутился?

 - Да, говорит: уже пора начинать резать.

 - Сволочь…

 Жорка скинул куртку, ополоснулся под рукомойником и принялся потрошить рюкзак. На столе появилась магазинная снедь и выпивка. Константин Матвеевич соорудил приборы, домашнюю закусь и поставил на плиту чайник.

 - Что-то случилось? – спросил он, усаживаясь за стол напротив Жорки, который, не закусывая, выпил уже второй стакан водки.

 - Сейчас расскажу, - пообещал он и закурил.

 - Да, ты уж не медли, а то…

 И Константин Матвеевич кивнул в ту сторону света, где подыхали с похмелья в избе Семёныча её хозяин и его собутыльник Петька Варфаламеев.

 - Короче говоря, снова запивать я не собирался, - более словоохотливо, но всё равно злым голосом сообщил Жорка, - хотя поводы были на каждом шагу…

 Он глубоко затянулся, положил сигарету в пепельницу, приготовил себе бутерброд с колбасой, налил в стакан немного водки.

 - …Во-первых, приезжаю домой, бабы дома нет, а в холодильнике – два яйца…

 - Ты же поздно вечером приехал? – удивился Сакуров.

 - Именно! В общем – баба моя у своей дорогой мамаши, которая, видите ли, решила заняться бизнесом…

 - Так это ж хорошо – если бизнесом, - снова удивился Сакуров, на этот раз Жоркиной злости в ответ на столь благое начинание.

 - Что – хорошо?! – аж подпрыгнул Жорка. – Да ты, блин, тёщу мою не знаешь!

 - Понятно, что не знаю…

 - Жена моя сейчас работает по усечённому графику, потому что их бывшее оборонное предприятие никак не может перестроиться с производства ступеней для баллистических ракет на сборку тайванских кухонных комбайнов, - издали начал Жорка, выпив водки, съев бутерброд и снова задымив отложенной сигаретой. – А тёща, дура набитая, кинулась выручать одну свою старинную знакомую, которая ещё с советских времён задолжала тёще две тысячи – подчёркиваю – советских! – рублей! И выручать как? Дело в том, что данная старинная знакомая действительно занялась бизнесом, потому что мужик у неё – мент. Знакомая, в общем, открыла торговлю на своём рынке какими-то ущербными тряпками, а мужик прикрывает её от местной рэкеты и налоговой службы. Короче: звонит моя тёща своей старинной знакомой насчёт долга, а старинная знакомая говорит, что все её деньги в деле, но она может выручить тёщу ещё лучше, нежели отдаст ей какой-то долг. Ещё короче: впаривает старинная знакомая моей безмозглой тёще три центнера вышеупомянутых тряпок якобы по оптовой цене и разрешает вернуть стоимость впаренного товара после реализации, каковая реализация может произойти с выгодой для тёщи, потому что на дворе рынок, и никто не запретит тёще продавать ущербные тряпки даже в два раза дороже оптовой цены. Усекаешь?

 - Не очень, - пожал плечами Сакуров, наливая в кружку чай и принимаясь за свой бутерброд.

 - Дело в том, что этим бизнесом моя тёща занимается уже полгода, и я выяснил, что аналогичные тряпки на любом рынке стоят ровно столько, сколько просит за них старинная знакомая моей недоделанной тёщи. Ну?

 - Ни хрена себе! – удивился бывший морской штурман. – Так почему ты не скажешь об этом своей тёще? Или своей жене? Ведь глупо брать какие-то ущербные тряпки и рассчитывать выручить от их реализации…

 - Глупо!!? – заорал Жорка и так грохнул кулаком по столу, что Сакуров на секунду испугался за целостность столешницы. – Я уже сто раз объяснял своей жене, что если им с тёщей так уж невтерпёж спекулировать каким-то третьесортным фуфлом якобы из Италии, то пусть берут данное фуфло на оптовом складе, а не у хитрожопой старинной знакомой моей невменяемой и равно бездарной тёщи.

 - А жена?

 - Бесполезно. Раз её мамаша решила, что дело выгодное, то так тому и быть. И торчит моя жена полдня у себя в конструкторском бюро, а следующие полдня – в подземном переходе, впаривая проходящим дурам третьесортные тряпки по цене большей, нежели на рынке.

 - А где торчит тёща? – поинтересовался Сакуров.

 - Станет где-нибудь торчать эта ленивая сволочь, - огрызнулся Жорка. – Она руководит процессом и, когда жена – я до сих пор удивляюсь – как? – умудряется распихивать товар с минимальной выгодой пять процентов, моя тёща отвозит все до копеечки деньги своей старинной знакомой. При этом берет с собой мою жену, потому что надо затариться новой партией товара.

 - Но это же идиотизм! – воскликнул Константин Матвеевич.

 - Это мы с тобой понимаем, что идиотизм, - возразил Жорка, - но попробуй сказать о том моей тёще. Я как-то сунулся советовать ей не возвращать своей знакомой стоимость товара якобы по оптовой цене, но часть денег оставлять себе в виде хотя бы частичного погашения прошлой задолженности.

 - И?

 - Тёща обругала меня последними словами и высокомерно заявила, что порядочные люди так не поступают. А когда я спросил её, насколько порядочно бессовестно эксплуатировать мою жену, эта старая макака развизжалась вконец и запретила появляться мне у неё дома.

 - Да, но пять процентов прибыли таки присутствуют? – уточнил Сакуров.

 - Нету никаких процентов, потому что стоит в переходе появиться какому-нибудь менту, как…

 - Понятно, - пробормотал бывший морской штурман. – Ведь среди ваших родственников ментов нет?

 - Ясное дело, нет! И, чтобы отмазаться от этих гандонов, к вышеупомянутым пяти процентам моей жене приходится добавлять свои кровные. Вот если бы она, как её коллеги по переходу, торговала товаром, взятым на фабричном складе или на оптовке, тогда другое дело…

 - В общем: ты приехал домой, жены нет, в холодильнике два яйца, - решил вернуться к первоисточнику Сакуров, потому что ему было интересно узнать о других поводах, из-за которых Жорка мог запить ещё раньше, а не о его тёще, яркой представительнице глупого российского электората. Того самого, с чьей помощью демократия Ельцина процвела в одночасье, а такие «яркие» представители советской интеллигенции, как Березовский, Попов, Чубайс и Абрамович стали олигархами.

 - В общем, во-вторых…